Благополучный и заботливый, он все чаще ловил себя на мысли, что родители тоже могут ошибаться, что, желая ему всего самого лучшего, они готовы по-прежнему ограждать его от всяких неприятностей, но их советы становятся все более бесполезными, а от этого, все более раздражающими.
Вита Лосева, Киев, 2004
“С ЭТИМИ МАЛЬЧИКАМИ СТОЛЬКО ХЛОПОТ!..”
Рассказ-зарисовка
До Нового года оставалось несколько часов. Поздравить быстренько родителей – заскочить буквально на минутку, так, для порядка – и вперед, к новому счастью, новым знакомствам, новым приключениям и новой жизни!
Георгий с детства был обижен на своих родителей. Мало того, что весьма плотное телосложение мешало ему заниматься в модных спортивных секциях, а мама с папой “пальцем не пошевелили” для того, чтобы ребенок приобрел поджарость и мускулистость, они еще и имя ему дали такое, которое рифмовалось Жора-обжора, что сразу же крепко отложилось в недалеких умах одноклассников и приятелей, хотя, нужно было признать, что в тот момент, когда родители давали ему имя, они еще не знали, будет ли он стройным или упитанным.
Ситуацию слегка изменила учительница по английскому языку, которая еще в восьмом классе увидела в нем не мальчика, но юношу, и стала называть Джордж, как того требовал созданный ею игровой метод обучения языку, где Юлька становилась Джулией, Ленка – Хелен, Женька – Юджином, Мишка – Майклом, а Жорка, соответственно – Джорджем. Они всем классом так увлеклись этими играми-занятиями, что даже слегка надменно посматривали на тех, чьи имена оставались прежними – Лариса, Ольга, Сергей, Татьяна. Но больше всех гордился своим именем, конечно, Георгий, заставляя родителей даже дома называть его Джордж. Папа принял правила игры легко, а мама, говорила банальные фразы о том, что “не имя красит человека…”
Потом, уже, наверное, в десятом классе, он резко вырвался вперед по успеваемости, причем этот скачок был настолько стремительным, что некоторое время учителя по инерции ставили ему твердые четверки, не веря в то, что эти успехи будут иметь продолжение. Но он уверенно и настойчиво продолжал доказывать, что он лучший по математике, лучший по физике, почти самый лучший по биологии, химии, географии, что он не Жора-обжора, а Георгий, не толстый неуклюжий подросток, а крупный и уверенный в себе мужчина.
Разные мелочи, которые в те времена казались ему важными, например очки в тонкой стальной оправе, мужской пиджак спортивного покроя (мама уже давно не могла купить на него форменный школьный костюм в детском отделе), дипломат вместо рюкзака (“как-то нелепо ты выглядишь с детским ранцем” – говорил отец) – придавали ему значимости в собственных глазах, а, по законам подросткового стада – если ты хорошо учишься, если ты уверен в себе, если ты хорошо одет и если ты не “последняя сволочь” значит, ты уже – член команды.
Следующим ударом по юношескому самолюбию была ситуация, когда его любимая девушка Наташа предпочла ему его друга Алексея – никчемного троечника, беззаботного гуляку. Влюбленность Георгия была легкой, но для родителей он долго продолжал изображать страдающего рыцаря.
С годами детская пухлость стала уважаемой всеми “дородностью”, умение или неумение подтягиваться на перекладине перестало быть критерием уважения окружающих, и в двадцать четыре года Георгий стал достаточно преуспевающим местным директором небольшого представительства большой иностранной компании. Неторопливость и спокойствие, воспитанные детскими годами, как компенсация отсутствия физических упражнений, приобрели более естественную окраску и органично вписались в имидж твердо стоящего на ногах бизнесмена.
Георгий считал, что в жизни он всего добился сам.
Отношение к родителям приобретало все более ироническую окраску. Благополучный и заботливый, он все чаще ловил себя на мысли, что родители тоже могут ошибаться, что, желая ему всего самого лучшего, они готовы по-прежнему ограждать его от всяких неприятностей, но их советы становятся все более бесполезными, а от этого, все более раздражающими.
Он с удовольствием вспоминал, как шла борьба за разрешение приходить домой все позже и позже. Потом он выдвинул требование относиться спокойно к тому, что он может переночевать “у друга”. Потом он отвоевывал право жить отдельно – сначала на съемной квартире, потом – в собственной квартирке на самой окраине города. Потом долго доказывал маме, что привозить ему борщ в кастрюльке – по меньшей мере, нелепо, тем более, глупо готовить ему на три дня еду, для чего она должна была проехать через весь город.
“Мама, пойми, вы уже не можете мне ничем помочь и ничего посоветовать. Вы уже достаточно отстали от жизни…” – говорил он родителям в ответ на их теперь уже редкие попытки вмешаться в его жизнь.
Родители смотрели на него с почтением и уважением, изредка, “по-стариковски” пеняя на нежелание жениться, но всегда с чувством благоговения и восхищения. Они ждали его визитов и готовились к ним. Поэтому он старался приезжать нечасто, но надолго, чтобы не приходилось смотреть на часы и убегать в середине вечера. Особой радостью для матери были случаи, когда он соглашался переночевать у родителей, да и те стали реже после того, как он купил машину и перестал зависеть от транспорта.
31 декабря Георгий заехал к родителям, привез подарки, продукты, которые они не позволяли себе покупать, постарался оставить им часть своего хорошего настроения и, убедившись, что все у них идет по-старому, без изменений в худшую сторону, собрался уходить.
- Может, все-таки зайдешь? – робко спросила мать.
- Мам, ну это уже просто смешно, – отмахнулся Георгий, – я хоть один вечер в году могу провести так, как считаю нужным?
- Конечно-конечно, – запричитала она, – только это все-таки Новый год! Семейный праздник. Помнишь, как раньше…
- Помню, – прервал Георгий, – но “сейчас” – это не “раньше”. Хороводов уже не будет.
- Просто сыночек, ты нас разбаловал – на Новый год ты всегда был с нами. Это первый раз. Ты хоть позвони ночью. Где ты будешь? С кем?
- Позвоню, – сказал Георгий, сдерживая раздражение, тогда и доложу – где и с кем. Ну все, мамулик, меня ждут.
Выйдя из подъезда, он, по привычке, обернулся и посмотрел на окна родителей. С первого класса не было ни одного дня, чтобы мама не смотрела на него в окно, провожая сначала в школу, потом в институт, потом уже по разным делам. Он помахал рукой и сел в свою новенькую Ауди. Не мог отделаться от легкого чувства досады на родителей, которые отпускали его с чувством вины от того, что он, взрослый человек, предпочитал встречать Новый год не с ними у телевизора, а с женщиной, с которой он собирался связать себя если не на всю жизнь, то, хотя бы, на продолжительное время.
В девять часов вечера он подошел к дверям Алины. Руки были заняты шампанским, кульками с закусками. В нагрудном кармане уютно устроился футляр с колечком – новогодний подарок. Обычно Алина принимала подарки с легким оттенком снисходительности, и удивить ее было трудно. Она хотела произвести на него впечатление женщины, которая устала от подарков, от поклонников, от украшений. Но сегодняшний подарок имел для него совсем другое значение. Колечко с бриллиантом – это, во-первых, действительно, роскошно, а во-вторых, кольцо – это уже не просто украшение, а своеобразное обязательство. Он надеялся, что Алина скрывает свое истинное желание выйти за него замуж за притворной холодностью. Но сегодня ей, наконец, придется ответить утвердительно.
- Приходи ко мне – лукаво сказала она ему накануне, – я дала отбой всем ухажерам – хочу провести эту ночь с тобой. И только с тобой.
- Я думал, мы вместе закатимся в ночной клуб…
- В клуб пойдем под утро. А в 12 часов мы будем сидеть, прижавшись друг к другу, и ты будешь рассказывать мне о том, как ты меня любишь.
- ОК, – согласился он, продолжая играть роль, – Я тоже дам отбой всем своим девушкам.
На звонок никто не отвечал. Георгий поставил пакеты на пол и перевел дух. Позвонил еще раз. Молчание. Он достал мобильный телефон и набрал ее рабочий номер. Потом набрал мобильный. Длинные гудки издевательски отдавались в ухе.
Георгий спустился к машине. Легкий снежок продолжал падать, покрывая городскую серость мягким пушистым слоем. Из окна машины дверь парадного была видна очень хорошо, но, через некоторое время он решил подняться еще раз. Десять часов – а ее все нет.
В половине одиннадцатого трубку, наконец, взяли.
- Ой, котенок, – запричитала Алина, – а я никак не могу тебе дозвониться. Ты знаешь, у меня поменялись планы. Ну просто кардинально поменялись. Я должна встречать Новый год в одной компании – ну, понимаешь, соберутся очень нужные люди. Я до последнего не знала, позовут ли меня. И вот только что получила приглашение. Понимаешь, это очень нужно. Ты знаешь, я начинаю верить в чудеса. Это настоящее чудо! Если мне удастся произвести нужное впечатление, я сделаю потрясающий скачок!
- А позвонить раньше ты не могла? – холодно спросил Георгий.
- Я звоню тебе целый день – и никакого толку. Ну пойми, котенок, такой шанс бывает нечасто. Ты меня понимаешь?
Георгий нажал “отбой”.
Дрянь! Просто дрянь. Как легко у нее все получается! Захотела – позвала, захотела – оттолкнула.
Он с треском открыл дверцу и вышел на воздух. Закурил. Ну что ж, нужно просто придумать себе другую программу! Да не просто другую, а суперпрограмму. Такую, чтобы и Алинка и все остальные просто ахнули, когда он им расскажет. Он набрал номер Сергея. Пока слушал автоматический голос “Абонент находится…”, вспомнил, что Серега обещал отключить телефон на все праздники. Следующий номер тоже упорно не отвечал.
- Галя, привет, – небрежно сказал он в трубку, когда с девятой попытки ему удалось дозвониться до своей старой знакомой.
- Привет, – без энтузиазма ответил голос.
- Как насчет встретить Новый год вместе? – с места в карьер начал он. До Нового года оставалось сорок минут.
- Ты что, с ума сошел? – спросила Галя, – у меня полный дом родственников.
- Так, может, я к вам и подвалю?
Галя помолчала.
- Ну, если очень хочешь, приезжай, конечно. Только…
- Тебе что-то мешает?
- Да как тебе сказать… Кое-что мешает…
- Нет, если ты совсем не хочешь меня видать…
- Понимаешь, Жорик, я тут решила замуж сходить в ближайшее время. И к нам приехали его родственники. Так что твое присутствие…
Георгий вздохнул:
- Ну о чем разговор, Галь, что ж тут непонятного…
Он нажал отбой, прежде чем она ответила.
И уже без всякой надежды набрал еще один номер. С Алексеем он не поддерживал никаких отношений уже лет пять. И дело было, конечно, не в той старой истории с Наташей, а просто, как оказалось, общих интересов у них с Алексеем не было. В принципе, это было совершенно глупо – звонить и напрашиваться в гости к человеку, с которым не общался так долго. “Посмотрю, как пойдет разговор, – думал он, набирая номер, который помнил еще со школы, – может быть, просто поздравлю… Хотя все это…”
- Але, – ему ответил девичий голосок.
- Здравствуй, с Новым годом, – весело крикнул в трубку Георгий, – позови-ка папу или маму!
- С новым годом, – вежливо ответил ребенок, – а мамы и папы нету дома.
“Ничего себе, семейка, подумал Георгий, – без двадцать двенадцать, а ребенок один и не спит”
- А Алексей Серов – это твой папа?
- Да, только он здесь уже не живет.
- А сколько тебе лет?
- Уже шесть.
- Так ты совсем взрослая девочка!
- Да, я теперь буду старшая, – старательно проговорила девочка, словно повторяя сказанные кем-то слова, – Папа с нами не живет, а маму забрали в роддом!
- И ты одна?
- Да.
- А когда забрали маму?
- Сегодня. Мама мне сказала, чтобы я ложилась спать и ничего не боялась. Но как же я могу спать, когда Новый год?
Георгий закурил. Не будешь же спрашивать у ребенка, где сейчас папа, который с ними не живет!
- А у тебя бабушка или дедушка есть?
- Нету у нас ни бабушек, ни дедушек, – опять повторила девочка, видно, мамины слова, – Нас теперь будет трое. Если у мамы родится мальчик.
- А если девочка? – глупо спросил Георгий.
- Вы что, не понимаете? – удивилась собеседница, – тогда у меня будет сестричка.
- А ты кого хочешь? Только честно.
- Честно? Брата!
- А как тебя зовут?
- Катя. А тебя?
- А меня Жора. Тебе папа про меня не рассказывал?
- Нет.
- А хочешь, я к тебе приеду?
- Когда?
- Прямо сейчас. Хочешь?
- Хочу. А ты знаешь, куда?
- Знаю.
Без пяти двенадцать Георгий и Катя подъехали к дому его родителей.
- Бежим скорее, – он подхватил ее за руку, – бежим, а то пропустим Новый год. И потом весь год будем бегать…
Катя серьезно посмотрела на него и поскакала по лестнице вверх.
- Привет, мам, это Катя, – весело сказал Георгий, заходя в квартиру. Девчушка робко топталась у двери.
- Господи, откуда же ты взялась? – мать присела рядом с девочкой и начала расстегивать старое пальтишко.
- Это – новогоднее чудо, – пояснил Георгий, раздеваясь, – Это Лешкина дочь. Ее маму забрали в роддом, а она была одна. Вот я и пригласил ее к нам.
- А как у Лешеньки дела?, – засуетилась мать, доставая тапочки.
- А он нас бросил, – серьезно объяснила девочка, – Меня – с бронхитом, а мамочку – “с двумя детьми”. У нас же скоро будет ребенок! – жестикулируя, как старушка, прибавила Катя, – Она так плакала, так плакала… Поэтому и праздника не получилось. Ну разве нам сейчас до праздников?
Мама удивленно подняла глаза на Георгия.
- Мам, я тебе потом все объясню, – сказал Георгий, – пока что я сам ничего не понимаю. Сейчас позвоним в скорую – узнаем, куда отвезли Наташу, сообщим, что Катя у нас – и будем праздновать Новый год.
- Проходи, деточка, проходи, солнышко, – приговаривала мать, – провожая девочку в комнату.
Утром они по телефону узнали, что у Наташи родился сын.
- Поедем вместе, – неожиданно предложила мама, – Правда, Катенька? Поедем, навестим маму, успокоим ее.
- А нам покажут мальчика? – спросила Катя, доверчиво вкладывая ручку в руку своей новой бабушки.
- Нет, маленькая моя, не покажут. И мамочка, наверное, сейчас лежит и не встает. Мы просто передадим ей записочку и каких-нибудь гостинцев.
- С этими мальчиками, – Катя развела руками, – столько хлопот, столько хлопот…
Георгий допил кофе и вызвал мать в комнату.
- Мама, тебе-то это зачем нужно? Я съезжу сам. Найдутся там какие-нибудь родственники, друзья. Может быть, Лешка, найдется… Не вмешивалась бы ты в это… Я уж сам как-нибудь разберусь.
Мама поцеловала его в небритую щеку.
- Приведи себя в порядок. Побрейся.
- Мам, сколько ты можешь со мной нянчиться?
Мама погладила по голове вбежавшую Катю.
- Пока хватит сил…